История о детях и гендерных стереотипах
С гендерными стереотипами сталкиваются не только взрослые, но и дети, и могут от них сильно страдать. Колумнистка «Косы» Юлия Рих рассказывает, как это произошло с ее детьми — и как она пытается им помочь.
Подписывайтесь на «Косу» в телеграме, чтобы не пропускать новые тексты!
«Прическа не девичья»
Однажды моя десятилетняя дочь целый год ходила на занятия робототехники в группу, где все дети думали, что она мальчик.
Обычно она была одета в рубашку и брюки, со стильной короткой асимметричной стрижкой, и в группе была единственной девочкой. Дочь моя — человек крайне молчаливый и стеснительный, поэтому других детей она не поправляла. Но преподаватель знал, что она девочка, и мне трудно представить, чтобы в общении между детьми и педагогом за год к ней ни разу не обратились и не упомянули в женском роде.
В начале я думала, что это какие-то эпизодические недопонимания, но общество напирало со всех сторон. В магазине ярких колготок и носков, где все модно и молодежно, консультант, бойко продвигаясь нам навстречу, объявила: «А для мальчика носки вот тут!». Дочь моя при этом была очень casual, в стильном пиджаке и кедах, с той же короткой стрижкой.
— Что вас заставило предположить, что это мальчик? – спросила я.
Консультант замялась:
— Ну… Прическа же не девичья?
— То есть вы предполагаете у девочек только длинные волосы?
Вздыхает, пожимает плечами, поджимает губы, демонстрирует полное несогласие.
Такое происходит повсеместно. В ресторане официант говорит: «Мальчик, пройди вот за тот столик». Посетители в кафе: «Смотри, а вот мальчик сейчас сказал…». В трамвае: «Мальчик, отойди!». В самолете: «Мальчик, твое место тут».
Я спрашивала у дочери, как она к этому относится. Она сказала, что идентифицирует себя как девочку и не хочет, чтобы другие считали ее мальчиком. Просто у нее свой стиль — без женских аксессуаров. И она хочет быть собой и себе нравиться, а общепринятым стандартам следовать не хочет.
Но получается, что если девочка не носит ярко-розовое, воздушные юбки, фенечки, заколки и длинные волосы — то есть не соответствует гендерному шаблону — она немедленно становится для всех мальчиком.
Были исключения: в Москве и Санкт-Петербурге мальчиком мою дочь никто не называл, видимо, креативных стрижек побольше и границы чуть размыты.
Все это напоминает мне ситуацию, когда одна моя коллега сказала другой: «Ой, ты ждешь малыша?» А та уже нарожала себе малышей и ничего, кроме зарплаты, больше не ждет. Но, видимо, ей все-таки придется объясняться — что нет, она не беременная, просто у нее такой вот живот. Так и с девочкой: простите бога ради за прическу, это просто мой стиль.
Я была ошарашена, это резало мне слух и даже обижало (ведь она не «как мальчик», это ее стиль!). Первое время я заставляла дочь надеть хотя бы что-то розовое — шарф, рюкзак, носки. Она попробовала, а потом бросила. Правда, купила себе несколько колец, но и это ничего не изменило. И в конце концов я отстала. Человек, не похожий на других, всегда сталкивается с непониманием. И пусть мир, если хочет, подстраивается сам.
А что же с мальчиками?
Сын мой носит классическую футбольную стрижку: коротко подстриженный затылок и длинные волосы сверху. Его герой и идеал — Гарет Бэйл, чью фотографию легко представить в рекламе модного бренда индустрии красоты. Но одно дело — звезда футбола, а другое — ученик обычной провинциальной школы, где стандарты формировались десятилетиями.
Первое, что услышал мой ребенок в новой школе, — «Ты чо, гей?». Если стрижка нетипичная, то, конечно, других вариантов не осталось.
Дальше — больше.
В детском футболе очень распространена игра «на попу» (в жизни звучит грубее). Это когда проигравшая команда становится спиной, выставив попы, а победители бьют по ним со всей силы тяжелыми футбольными мячами. Кто восстанавливался после ушиба копчика, знает как это долго и болезненно.
Эту традицию я встречала в нескольких детских футбольных клубах, удивительно живучая методика наказания. Я поговорила и с тренером, и с ребенком, объяснила сыну риски и предложила говорить прямо: «Я в этом не участвую, здоровье дороже».
Тренер, наверное, не понял, что я серьезно. Спустя какое-то время он перезвонил мне и очень деликатно намекнул, что мальчик у меня, конечно, «недостаточно мужественный». Слишком нежный. Надо быть тверже. Надо закалять характер.
Или вот классный руководитель — классический учитель труда из советского прошлого, который проводит четкую границу между способностями мужчин и женщин и в школе слывет воспитателем «настоящих мужиков». Мы с ним существуем в параллельных вселенных, и где-то между нами теннисным мячиком бьется мой сын. Однажды он рассказал, что учитель при всех накинулся на него с воплями: «Что ты сразу мамке жалуешься! Что ты за мужик?! Я таких за сорок лет практики не встречал!». Я решила момент с «мамкой» прояснить, и диалог был примерно такой:
— Понимаю, вы воспитываете детей без отца, мужского примера нет, чуть что — сразу вам жалуется… — аккуратно начал учитель.
— Простите, вы имеете в виду ситуацию, когда вы запретили моему сыну ходить в туалет без вашего персонального разрешения и он мне об этом рассказал? И вы назвали это «жаловаться мамке»? (Дело в том, что сын отпрашивался в туалет на уроках. В кабинках нет замков, и на перемене он чувствовал себя некомфортно. Учитель заявил, что отныне ребенок обязан каждый раз звонить ему и спрашивать позволения).
— Ну что вы в самом деле! Я думал разобраться с ним по-нашему, по-мужски! Зачем сразу маме рассказывать?
— Это как — по-мужски? Запрещая ему ходить в туалет без звонка вам?
Гендерные стереотипы преследуют сына не только в школе. В антракте спектакля в петербургском театре сотрудница, провожая глазами моего сына, рассуждала: «Сейчас совсем не поймешь, как к ним обращаться. Выглядят — то ли девочка, то ли мальчик».
Я ответила:
— Понимаю вас, но ведь можно спросить прямо: детка, как тебя зовут? И вы сразу поймете, кто перед вами. А можно спросить у родителя, как обратиться к ребенку, и вопрос тоже будет снят.
До сих пор в глазах общества мальчик должен быть грубым, не знающим слов любви, и желательно без материнской поддержки. Он должен расти, превозмогая боль и препятствия, чтобы потом, подавив в себе все накопленные страхи, слезы, отчаяние, нежные чувства, какое-то время пить и в 50 лет умереть от инфаркта.
О праве мальчиков быть нежными, ранимыми и немаскулинными, казалось бы, уже много сказано. Но дело в том, что сказано это друг другу. Одни и те же люди пишут и читают друг друга в одних и тех же изданиях и обсуждают это на общих кухнях и за одними столиками в кафе. И я не исключение.
Касается это не только гендерных стереотипов. Недавно в довольно дружеской тусовке я обсуждала «бомжей». Точнее, я говорила, что это слово — такое же дискриминирующее, как, например, слово «негр», которое давно уже стало непозволительным. Что «Ночлежка» и другие НКО годами рассказывали о бездомных, а «Такие дела» объясняли, почему не стоит клеймить людей оскорбительными ярлыками. Почему верно сказать не алкоголик, а человек с алкогольной зависимостью, не аутист, а человек с аутизмом (или расстройством аутистического спектра), не псих, а человек с ментальным расстройством, не инвалид — а человек с особыми потребностями.
«Бездомный» вызвал у моих знакомых бурную реакцию отрицания: «Еще мы этим не заморачивались! Суть-то не меняется, бомж есть бомж!».
Жизнь в стране идет своим чередом. Многие люди, занятые повседневными делами и проблемами выживания, не заметили, как СМИ и молодежь заговорили о гуманистических ценностях и толерантности.
Мне довольно трудно объяснить детям, почему они не могут быть собой в таких простых вещах, как самовыражение:
— Девочкой, которой нравится стиль casual и креативные прически, которой не нужно обязательно носить платья и длинные волосы.
— Мальчиком, который может себе позволить проявление чувств, сомнений и страхов, который не обязательно для высокого звания «мужчина» должен быть грубым и грозным.
Самобытность, уникальность, умение знать себя и чувствовать свои потребности — это навыки, над которыми лучше всего работать с детства, а не после сорока прорабатывать с психологом серьезно поизносившуюся психику.
«Ты можешь отвечать «Я девочка» на каждое такое «мальчик, отойди», а можешь промолчать, если не хочешь разговаривать, но ты не должна себя менять только для того, чтобы им было приятно на тебя смотреть», — так я говорю дочери.
«Ты не должен соответствовать их стандартам мужественности», — говорю я сыну. И в этих фразах важно каждое слово.
Общество, конечно, способно перемолоть любого, особенно неуверенных в себе детей и подростков: они мало о себе знают, часто практически не чувствуют границ собственных сил и возможностей.
Но когда у тебя отнимают все, единственное, что остается, — это внутренняя свобода. И начинается она с простого — со свободы думать и быть собой.
P.S. Пока я писала этот текст, моя дочь вернулась после дальних футбольных соревнований и вихрем понеслась в парикмахерскую: у нее был с собой референс из инстаграма — короткая стрижка, как у блогерши и рэп-исполнительницы Оли Кекс — низ обесцветить. Я молча перевела деньги парикмахеру. Если уж исповедовать принцип «твое тело — твое дело» в рамках допустимого для подростков, то до конца. Посмотрим, что скажут в школе.
Автор: Юлия Рих
Иллюстрация: Midjourney