«Ну, что вы хотите? Вы беременны»

Российские власти активно говорят о повышении рождаемости. Женщин, которые хотят сделать аборт, отговаривают по специальным методичкам, где говорится, что «Быть молодой мамой — это здорово», а контроль над продажей средств для медикаментозного аборта ужесточают.

Но мало кто честно и подробно рассказывает женщинам, собирающимся рожать, как именно проходят роды, с чем они столкнутся в процессе, какие осложнения возможны и как после этого восстанавливается организм. «Коса» попросила нескольких матерей рассказать, о каких моментах их никто не предупредил до родов и почему они хотели бы знать о них заранее.

Подписывайтесь на «Косу» в телеграме, чтобы не пропускать новые тексты!

Меня не предупредили о размерах ребенка

Анна, 32 года, работает в сфере логистики

С 2008 года у меня стоял диагноз бесплодие, а сама я не хотела детей. Поэтому беременность для нас с мужем была шоком. И все-таки я решила родить, и ни разу не пожалела. 

Первые два триместра беспокоила только тошнота. А вот третий триместр дался тяжелее: я все время лежала. Один раз понадобилось достать что-то из нижнего ящика комода. Я смогла нагнуться, а подняться — уже не смогла. К концу беременности вырабатывается гормон релаксин: он размягчает мышцы, связки и суставы в районе таза, чтобы рождение ребенка прошло чуть менее травматично. 

Очень сильно болели ноги. Обезболивающие принимать не разрешали: лежишь и ждешь, когда боль утихнет. Гинеколог на жалобы отвечал: «Ну что вы хотите? Вы беременны. Конечно, ноги будут болеть». Мне делали анализы на разные заболевания, но никто не удосужился отправить сдать анализ на витамины. 

На 36-й неделе я переехала и сменила женскую консультацию. В новой меня спросили о жалобах и отправили сдавать кровь на железо, гемоглобин и ферритин. Выяснилось, что мои показатели ферритина были сильно ниже нормы, и из-за этого болели ноги. После приема железа я, наконец, смогла спать.

Но самый большой сюрприз случился, когда у меня начались схватки. Мы поехали в роддом, и на УЗИ выяснилось, что у меня не такой маленький малыш, как мне говорили всю беременность.

Я небольшого роста, всего 160 см, и родить большого ребенка мне трудно. В таких случаях отправляют на кесарево, к тому же у меня уже было направление на кесарево сечение из-за симфизита. Но акушер-гинеколог в родильном боксе не обратил на это внимания. Сказал: «Сама родишь». 

Дальше были самые страшные и тяжелые 15 часов в моей жизни. Во-первых, мне достались очень болезненные схватки. В фильмах показывают, что они начинаются постепенно после того, как отошли воды. У меня начались моментально и сразу по минуте через три.

У меня потужной период был очень долгим — три часа. Ребенок родился по параметрам как месячный: 4,1 кило весом и 57 см ростом. 

Два месяца после родов я просто лежала пластом и жила в подгузниках, потому что не могла контролировать нижнюю часть тела. Такое осложнение было из-за того, что мое маленькое тело вынуждено было родить довольно большого ребенка. До сих пор, когда я чихаю, я готова к последствиям и скрещиваю ноги.

Самым страшным испытанием после родов оказалась депрессия. Про физические неудобства быстро забываешь, а послеродовая депрессия может затянуться — например, на два с половиной года, как было у меня. После рождения ребенка произошла полная перестройка организма: обрушился серотонин и прогестерон. Это вызвало депрессивные мысли, вплоть до суицидальных. Больше месяца я могла только лежать и плакать: все страшно и непонятно, ни на что нет сил. Когда я перестала кормить грудью, психиатр прописал мне антидепрессанты. Стало легче, но жить все равно не хотелось. 

Ты любишь ребенка, целуешь и заботишься о нем, но все равно в какой-то момент выходишь на балкон и выбираешь машину, под которую хочешь прыгнуть. Антидепрессанты смягчали состояние: вот так постоишь, потом махнешь рукой и идешь пить чай. И лишь со временем состояние наладилось.

Подготовиться к родительству невозможно. Ты можешь сходить на курсы, послушать десятки рассказов подруг — и этого все равно недостаточно. Мне кажется, рожать первого ребенка всегда рано. Но это не значит, что это того не стоит. 

Никто не подготовил меня к преждевременным родам

Женя, 35 лет, работает в отделе кадров в IT-компании

До беременности все, что я о ней слышала, было: «Дети — это счастье». Вокруг были беременные коллеги, которые говорили, что беременность придает им много сил. Я была уверена, что и у меня так будет.

Но моя беременность началась с того, что еще до появления задержки я стала очень сильно уставать. В сон клонило даже за рулем, и я не понимала, что происходит. 

На УЗИ выяснилось, что у меня будет не один ребенок, а два. Мне показалось, что двойня — это классно. И стало ясно, почему я постоянно устаю: видимо, ресурсов не хватало сразу на три организма.

С 24-й недели у меня начался сильный гипертонус (так называется сокращение матки во время беременности. При таком состоянии женщина чувствует, что ее живот напрягается и как будто «каменеет», — «Коса»). Многие говорили мне, что гипертонус — это не болезнь и лечить его не надо. Но я еле ходила с очень тяжелым и напряженным животом, невероятно сложно было делать даже базовые вещи, и меня несколько раз клали в роддом на сохранение. 

На 30-й неделе я была дома и однажды проснулась ночью: у меня начали отходить воды. Я собрала вещи, разбудила мужа, и мы поехали. В роддоме меня определили в предродовое отделение, там я полдня слушала, как рожают другие женщины. Было страшно. Врачи не говорили ничего конкретного, и я не понимала, чего мы ждем. Только когда я начала рыдать от страха перед неизвестностью, врач объяснил, что они пытались остановить родовую деятельность и пролонгировать беременность до нужного срока.

Про недоношенных детей мало говорят. В основном что-то в духе «и 500-граммовых малышей выхаживают». Но последствия для здоровья обсуждаются редко. А ведь до беременности хорошо бы знать, что бывают такие случаи.

Мне делали кесарево сечение, операция длилась максимум 40 минут. Детей мне не показали. Я только слышала, как один закричал, а второй скорее замяукал. Снова никто ничего не сказал о том, что происходит. Меня быстро зашили и отвезли во взрослую реанимацию. Я лежала там, не зная, живы ли вообще мои дети. О том, что они живы и дышат, я узнала только через 6 часов после операции. 

В первые дни после родов все болело от чихания и смеха. Но времени приходить в себя не было. Через неделю после выписки детей направили в больницу на выхаживание, а мне на 9-й день пришлось сесть за руль, чтобы их навещать. Я винила себя, что не смогла доносить детей и родила на 30-й неделе. 

В больнице малышей разделили. Одного отправили в реанимацию, потому что он забывал дышать. Второго — на выхаживание. Я ходила с этажа на этаж и навещала их. Ребенка, который был в более стабильном состоянии, можно было доставать из бокса, менять подгузник, кормить смесью из бутылочки. Мама давила на меня на тему грудного вскармливания. Говорила: «Это самое ценное, что ты можешь дать своим детям». Но у меня даже не было молока. Выдерживать давление было так трудно, что я прекратила общение с мамой на месяц.

Даже во время восстановления врачи мало говорили о том, что происходит. Однажды я расплакалась в реанимации, когда навещала малыша, который забывал дышать. Заведующая с упреком сказала: «Да что ты из-за этого ревешь, ладно бы плакала из-за того, которому стало хуже». А я была даже не в курсе. Вот так, урывками и постфактум, я порой узнавала о состоянии детей. 

Когда они были в больнице, я не чувствовала к ним ничего, кроме жалости. Не появилось ни космической связи, ни безусловной любви. Было просто страшно и очень их жалко. Дети были сухие, как старички, а от капельниц и уколов вены синие, как наколки. 

После выписки я не понимала, как буду справляться. Во время беременности я ходила на курсы. Там объясняли, что будет на родах, как к ним готовиться. Но о том, что будет после, было мало информации. Например, будущих мам редко предупреждают о скачках роста у детей. Когда во время таких скачков роста малыш орет, это не значит, что что-то не так или ему не хватает внимания. Это просто реакция детской психики на изменения. Но в такие моменты очень сложно вывозить. В какой-то момент у меня начала сильно болеть спина, и я пошла на прием к невропатологу. Он сказал: «Это у тебя не со спиной, а с головой проблемы». Так я узнала, что столкнулась с послеродовой депрессией. 

Во время декрета у меня не открылось новых талантов, как мне обещали. У меня была просто цель — выжить. Я поняла, что это значит — сначала кислородную маску на себя, потом на детей. Если они оба кричали и я никак не могла их успокоить, я шла на кухню, делала себе кофе, успокаивалась, а потом возвращалась к малышам. 

Я думаю, что мамам очень важно искать островки стабильности: делегировать обязанности и иметь личное время. Оглядываясь назад, я понимаю: если бы я знала, что меня ждет, я бы в это не ввязалась. Но я рада, что мои дети есть, и сейчас я понимаю, что они оба мне нужны. 

На курсах не предупреждали, что послеродовая депрессия бывает, даже если ты очень хотела ребенка

Камила (имя изменено), 28 лет, работает в финансовой сфере

Я всегда мечтала стать мамой. Когда мы с мужем решили завести ребенка, я пошла на курсы для беременных, прочитала много литературы, посмотрела много видео. Но ничего из этого не подготовило меня к тому, с чем я столкнулась. 

Я знала, что первые пару месяцев может быть токсикоз, но у меня он длился целых пять месяцев. Меня постоянно рвало, в некоторые дни я не могла встать с постели, совсем забросила быт. 

Руководителем у меня на работе был мужчина, и он не понимал моего состояния. Его жена тоже была беременна, и он, сравнивая меня с ней, не верил, что токсикоз может быть таким сильным и долгим. 

Я рожала во время пандемии, поэтому нам с мужем не разрешили партнерские роды. Было очень страшно: двое суток в схватках, а рядом — никого, кто мог бы поддержать. В какой-то момент я уже думала сделать что-то с собой, чтобы все прекратилось. Я знала, что будет больно, но не предполагала, что настолько. Боль во время схваток казалась невыносимой, а самым легким этапом  оказалось непосредственно рождение ребенка.

Я живу в Казахстане. Здесь принято, что после родов женщина с ребенком 40 дней живет у родителей. Это было очень комфортное время, все мне помогали. Когда мы с мужем вернулись домой, началось самое сложное. У ребенка не прекращались колики, муж вышел на работу, а родственники трепали нервы: где отметить рождение, как назвать ребенка и так далее.

Во время декрета часто чувствуешь себя бесполезной. Я решила, что буду супер-мамой и стану вести весь быт. Я так хотела, чтобы все было схвачено: возила дочь на грудничковое плавание и массажи. 

Когда во время беременности я читала о послеродовой депрессии, сложилось впечатление, что это редкость. В пособиях для беременных чаще всего приводятся истории женщин в сложном материальном положении или тех, кто не хотел ребенка. Это было не про меня, и я думала, депрессия меня не затронет.

Но в какой-то момент я стала замечать, что мне все хуже и хуже физически и душевно. У меня начали крошиться зубы и выпадать волосы, появились проплешины. Ужасно болели швы, оставшиеся после родов (у меня были сильные разрывы). Было больно сидеть и стоять. Помню, как ночью стою, качаю дочь и беззвучно плачу, настолько больно и жалко себя. 

Пока ребенок бодрствовал, все было хорошо. Но как только дочь засыпала, меня начинала поглощать темнота. Преследовало постоянное чувство одиночества: ты всегда одна, и мысли тебя сжирают. Я начала представлять, как я себя убью. Казалось, если я исчезну, как будто меня никогда не было, всем станет хорошо. Я запиралась в ванной, размышляя, как сейчас порежу себя, или вывешивалась в окно. Однажды ночью муж нашел меня в ванной рыдающей, и мы поняли, что так больше нельзя. 

Я пошла к психиатру по месту прописки. Врач была пожилая, и мне казалось, она скажет, что я все себе придумала. Но она диагностировала у меня послеродовую депрессию и назначила антидепрессанты. Врач предупредила, что антидепрессанты нельзя сочетать с грудным вскармливанием. Мне было стыдно перед ребенком отказываться от грудного вскармливания, и я решила справляться без медикаментов.

Мой муж мне очень помог во время депрессии. Он был полноценным родителем и многие обязанности брал на себя. По его инициативе у меня были полноценные выходные от домашних дел.

Оказывается, когда ты стала мамой, бывает очень сложно выйти из дома из-за чувства вины: кажется, что ты бросаешь ребенка. Хотя рационально понимаешь, что пойти куда-то одной — нормально, эмоционально было трудно себя переучить. Мне кажется, во время беременности еще совершенно не готовят к тому, что у тебя может произойти психологическое слияние с ребенком. 

Мне очень помогло то, что я начала находить истории других женщин, которые прошли через послеродовую депрессию. Сейчас я уже два года в ремиссии и постепенно выхожу на работу. 

Когда женщины делятся своими эмоциями после родов, они часто сталкиваются с осуждением. Я как-то написала пост о том, что мне плохо, а мне начали отвечать, что это все от безделья. Но это самый тупой комментарий, который только возможен. Часто мамы в послеродовой депрессии включены 24/7: ты через силу убираешь, стираешь, кормишь ребенка. И темнота все равно никуда не уходит. Я ждала не помощи, а просто чтобы мне сказали, что все нормально и что такое случается.

Мне кажется, есть стигма эмоционального состояния женщины после родов. Что бы ни происходило с недавно родившей женщиной, все оправдывают гормонами. Но я думаю, дело скорее в том, что ты постоянно находишься дома с ребенком одна, у тебя сильно меняется жизнь, и тебе нужно привыкнуть к этому. Мы очень стараемся, чтобы у ребенка было все, и очень мало заботимся о том, чтобы облегчить себе жизнь. 

Я не ожидала, что будут ломаться зубы и пострадает печень

Светлана, 24 года, недавно окончила университет

Беременность была случайной, и готовиться мы с мужем стали только после того, как узнали о ней. Я внимательно читала все о беременности и родах. Но в реальности все оказалось не похоже на справочные материалы. Например, везде говорится, что беременность — это не болезнь. Но у нас вышло иначе. 

Протекала она очень тяжело. Начала отказывать печень, и я постоянно лежала в больнице. Токсикоз обычно изображают как легкую тошноту, но я из-за него не могла ничего есть и тоже лежала под капельницами. Еще я часто теряла сознание. О том, что подобное может происходить, я тоже нигде не читала. Все вокруг говорили: беременность — это не сложно, все женщины через это проходят. Но для меня этот опыт был ужасным. Роды после этого показались легкими. 

После них начались кровяные выделения вроде месячных и не прекращались 40 дней. Я вообще о таком не слышала. Ни мама, ни бабушка даже не подумали меня предупредить. Еще начали выпадать волосы и зубы. Доходило до того, что я ем огурец и у меня ломается зуб. В итоге пришлось вылечить 16 зубов. 

В пособиях, которые я читала, говорилось, что через год после родов должно стать легче. Но у меня через год диагностировали послеродовую депрессию. Я заедала стресс и стала поправляться. Силы на фоне депрессии иссякли, а ведь ребенок после года становится очень активным: бегает, плачет, капризничает. Я постоянно плакала и хотела убить себя. В то время я еще и училась и, конечно же, завалила сессию. 

В какой-то момент я стала даже ненавидеть ребенка, раздражало каждое ее действие. Преследовали мысли, что лучше бы дочь не рождалась. Я жаловалась мужу, но он не понимал, хотя в основном поддерживал. 

Я полтора года лечу послеродовую депрессию, и пока единственное, что могу сказать, — лучше не рожать. Как только ребенок родился — твоя жизнь сразу закончилась. Пока я это ощущаю так.

Я не знала, как кормить ребенка

Юлия, 32 года, работает в IT

До родов я слышала, что беременность — это сложный период. Но в основном все говорят общими фразами, подробностей никто не рассказывает. В инстаграме ты смотришь на улыбающихся мамочек, которые, как и до беременности, занимаются своими делами: работают, радуются жизни и готовятся к появлению малыша. 

Если и говорят о каких-то сложностях, то как о чем-то, с чем можно справиться без проблем. Например, что при беременности иногда тошнит или появляются неожиданные пристрастия в еде. Так что полного понятия о том, как может быть сложно, я не имела.

О беременности я узнала на осмотре у гинеколога. Первой реакцией был шок: ведь нет никакой инструкции с пошаговыми действиями. Вместо рекомендаций слышишь от врачей вопросительные упреки: «А вам что, не говорили про это?», «А вы что, еще не сделали это?».

На шестой неделе на осмотре в платной клинике гинеколог не услышала сердцебиения плода и начала вслух предполагать: «Замершая, что ли?». В конце осмотра сказала, что у меня ретрохориальная гематома, ничего про это не объяснив. На вопросы, что делать, отвечала почти криком: «Лежать! Только лежать! Вы не понимаете, что ли?». Я гуглила про эту гематому, очень нервничала, плакала. 

Потом оказалось, что она лечится таблетками и незачем было так пугать. После этого случая я сменила врача, и новая гинекологиня поддерживала меня и отвечала на любые вопросы. 

Последний триместр оказался самым тяжелым. Никто не предупреждает, что даже шевеление ребенка в утробе может быть болезненным. С 34-й недели я стала уставать даже после завтрака. После каждого приема пищи становилось тяжело дышать — видимо, матка давила на органы. Я чувствовала себя как на картинке, где девушка в ужасе лежит с бомбой вместо живота и фитиль уже зажжен. 

На роды я ехала без страха, потому что посмотрела много видео, где девушки делились опытом и часто снимали прямо из родильных палат. Но с раскрытия в пять-шесть сантиметров я начала впадать в какой-то транс от болей. Я рада, что у нас были партнерские роды, потому что у меня не было сил принимать решения: попросить стакан воды или позвать врача.

Укол эпидуральной анестезии тоже оказался больнее, чем я предполагала. Он вводится медленно, и несколько сильных схваток нужно было пережить, не двигаясь. Эти минуты казались вечностью. Муж был рядом, и я крепко в него вцепилась. Врачи спрашивали: «Где больно?». Это звучало как издевательство. Я сказала, что больно везде. 

В момент потуг — самый тяжелый этап, когда силы и так на исходе — медсестра сказала: «Мы за тебя не родим, ребенку там уже плохо». Когда ты вымотана многочасовыми схватками, хочется слышать слова поддержки, а не обвинения. 

От начала схваток до родов прошли целые сутки. Врачам пришлось сделать мне эпизиотомию (хирургическое рассечение промежности и задней стенки влагалища, — «Коса») и наложить швы. Я читала, что так бывает, но не ожидала, что случится и со мной. После этого вставать с постели было мучением. Казалось, все органы, которые находятся внизу, сейчас выпадут. 

Самая большая проблема, с которой мне пришлось столкнуться, — грудное вскармливание. Никто не рассказывал, как именно приходит молоко. У меня оно появилось на третью ночь. Грудь надулась и ужасно болела. Утром пришла специалистка по грудному вскармливанию и удивилась, что я не сцеживала, не делала массаж и до сих пор не приложила ребенка к груди. Как я могла это сделать, если никто об этом не пишет и не рассказывает?!

Кормить было очень больно, и позже я стала постоянно сцеживать молоко. Постоянные приливы молока тоже были болезненными. Оно текло, оставляя лужи на кровати и пятна на одежде. 

Первые пару месяцев после родов кажется, что ты в дне сурка. Я вспоминала свою добеременную жизнь: работа, поездки, рисование, спортзал, — и рыдала от того, что сильно по ней скучаю. Возникали мысли наесться каких-нибудь таблеток и закончить весь этот кошмар. Но потом я смотрела на дочь и думала, что не могу так поступить с ней. Ведь это я приняла решение ее родить и должна сделать все возможное, чтобы она выросла с матерью, веселой, здоровой и счастливой. 

Когда я сталкивалась с проблемами, я старалась задавать вопросы. Но сложно спросить о том, чего не знаешь. Все ответы были очень общими, а родители и бабушки вообще говорили: «Как-то вырастили вас, и вы справитесь, куда деваться». Нас не учат ни планировать беременность, ни правильно ее вести. Женщина остается один на один со своими страхами и непониманием, а часто еще и подвергается осуждению.

Арина Гундырева

Иллюстрации: Midjourney