История девушки, которую с детства учили «традиционным ценностям»
Дарья (имя героини изменено) росла в строгой семье, с детства планировала завести детей и собиралась хранить девственность до свадьбы. К 28 годам, пройдя терапию и выйдя из-под влияния мамы, она поняла, что не хочет детей. О том, как Дарья освободилась от навязанных установок и стала чайлдфри — в материале «Косы».
Подписывайтесь на «Косу» в телеграме, чтобы не пропускать новые тексты.
«С распущенными волосами ходят только шлюхи»
Я родилась в Благовещенске в относительно бедной семье: мама не работала, а папа был сборщиком мебели. Семья жила по принципу «лучшее — детям», и все деньги вкладывались в наши с сестрой кружки или новую школьную форму. Родители, в свою очередь, подолгу ходили в старых вещах.
Еще будучи в школе я придумала, что забеременею на четвертом курсе, чтобы пораньше родить и выйти на работу. И, конечно же, я хотела двоих детей — один ведь будет эгоистом.
Родители у меня старой закалки: папа — пассивный и добрый, постоянно был на работе, а дома спал и смотрел телевизор. Мама — требовательная. Дочерям в семье было запрещено гулять поздно вечером, делать макияж, ярко красить ногти и ходить с распущенными волосами, ведь так ходят только «шалашовки».
Мама всегда меня учила, что после первого секса происходит переоценка ценностей. Именно поэтому заниматься им до свадьбы нельзя, чтобы не стать «шлюхой». У нас в доме осуждались школьницы, у которых были отношения с мальчиками. До конца школы я так ни разу и не целовалась. Я даже не общалась с парнями — они вызывали у меня страх. Мама постоянно говорила, что они — «дебилы», не уважают меня и хотят только обидеть.
Мама была авторитетом, я никогда не спорила с ней и повторяла все, что она говорит. Например, могла подойти к одноклассницам и оскорбить их за распущенные волосы или макияж: «Кто намалевалась — та шалашовка». Я училась лучше всех, побеждала на олимпиадах. Казалось, что мамины советы — рабочая схема, ведь девочки, которые ходили с распущенными волосами и встречались с мальчиками, учились плохо. Все выглядело логично.
«Мама настолько меня накрутила, что я начала травить парня»
После школы я поступила в МГИМО на юридический. Это был 2010 год, и тогда был очень популярен пикап (техники знакомства для быстрого секса — «Коса»). Я боялась, что ко мне придут так называемые пикаперы, соблазнят, переспят со мной, опозорят, и я стану «шлюхой». Я специально стала изучать все техники и уловки пикапа, чтобы быть готовой, даже скачала все книги Алекса Лесли по соблазнению (Алекс Лесли — известный автор книг по пикапу и «стилю соблазнения» — «Коса»).
В институте я начала общаться с однокурсниками. Когда я увидела, что они пьют, курят, занимаются сексом, но при этом хорошо учатся — это взорвало мне мозг. В то время я впервые стала контактировать с парнями, и меня поразило, что они могли по-дружески провожать меня до метро и делиться учебниками. Ведь мама всегда говорила, что парни только используют девушек.
Хоть я и начала сомневаться в маминых словах, она все еще оказывала на меня влияние. Например, в вузе ко мне подкатывал парень, в которого я была влюблена. Естественно, я все рассказала маме. Тогда она закатила скандал и заверила меня, что с этим парнем нельзя общаться, мол, он хочет переспать со мной, бросить и меня опозорить. Она меня накрутила, и я начала травить этого парня так сильно, что ему пришлось перевестись.
Первые серьезные отношения у меня начались на четвертом курсе, когда мне было 22. Этот парень сразу предлагал переспать, но когда узнал о моих взглядах, согласился встречаться без секса. Так у нас продолжалось около года, но, конечно, он регулярно спрашивал: «Может быть, сегодня?».
На четвертом курсе я стала думать, что пора бы уже выйти замуж за него и родить. Планировала два года магистратуры сидеть с ребенком, ездить на экзамены и зачеты, а к выпуску уже найти няню, чтобы полноценно работать.
Я рассчитывала, что мой парень сделает мне предложение, но он аккуратно избегал этой темы. Зато познакомил меня с родителями. Он говорил, что хочет детей в будущем, и запретил мне пить алкоголь: я ведь будущая мама, алкоголь к моменту беременности должен «вымыться» из организма. Я его слушалась.
«У меня больше нет дочери»
До 23 лет я искренне верила, что сексом до свадьбы заниматься нельзя. Мне всегда нравилось быть особенной, лучше других. У других девочек был секс до свадьбы, а у тебя нет — ты лучше.
После выпуска из университета я стала переосмыслять эти убеждения. Те самые девочки, которые занимались сексом, успешно устроились на работу. Я же получала только отказы. До меня стало доходить: моя ценность — не в том, что я девстенница.
К тому времени я съехалась с парнем, и он меня во всем поддерживал. Моя мама тем временем уверяла, что он мне изменяет и гуляет со «шлюхами», хотя все свободное время он проводил дома. Еще во время учебы он устроился на хорошую работу, и я стала смотреть на него с восхищением. Я поняла, что готова переспать с ним.
Во время первого секса я пыталась отделаться от мысли, что я «шлюха» и делаю что-то плохое. Я представляла, будто бы этим занимается другая девушка. Она «шлюха», не я. Это раздвоение у меня продолжалось еще много лет.
В том, что я больше не девственница, я призналась маме только спустя несколько месяцев. Она ответила: «У меня больше нет дочери», бросила трубку, перестала отвечать на телефонные звонки, и мы полгода не общались. Потом она первая позвонила мне, но строго запретила упоминать в разговорах моего парня и даже произносить его имя.
Спустя время я начала замечать, что не хочу заниматься сексом. Парень меня к этому принуждал, и из-за этого мы часто ссорились. Примерно в это же время у меня диагностировали пограничное расстройство личности. Вскоре мы расстались.
«Мои установки про семью вызывают у меня только страдания»
После этого у меня были еще одни отношения, которые закончились в 2015 году. С тех пор ничего серьезного у меня ни с кем не было. Был период, когда я решила кардинально изменить свою жизнь и легко идти на секс. Я даже поставила себе KPI — переспать с десятью рандомными людьми. Сейчас я понимаю, что это было неадекватно.
Постепенно желание завести семью и детей стало уходить на второй план. Я начала хорошо зарабатывать и поняла, что работа — это то, где можно реализоваться.
Чтобы достичь успехов, мне приходилось терпеть очень много неприятных вещей. Например, я работала без выходных или бесплатно, терпела харассмент и пыталась лавировать в корпоративных войнах, чтобы меня не уволили. Я снимала койко-место и спала на сломанной раскладушке, чтобы купить квартиру. Работала с очень богатыми людьми, которые отмывали деньги, платили женщинам за секс и изменяли женам. Они мне были отвратительны, но мне приходилось притворяться и уважительно разговаривать с ними.
Я быстро двигалась по карьерной лестнице и уже в 25 лет стала заместителем начальника отдела в крупной компании и стала много зарабатывать. Я тратила деньги на путешествия, купила технику Apple себе и сестре, помогала родителям, оплатила себе обучение в Монако и магистратуру, взяла квартиру в ипотеку.
Мама постоянно спрашивала, когда я заведу детей. В 28 лет я прошла когнитивно-поведенческую терапию и окончила магистратуру по психологии. Тогда я начала анализировать каждое свое действие и впервые задумалась о том, хочу ли я вообще рожать. Я посмотрела на семьи вокруг меня и на ту, в которой я выросла, и поняла, что мои установки про семью вызывают у меня только страдания — я не хочу ее создавать. Раньше я никогда не пропускала через себя эту мысль и слепо искала отношений. Казалось, иметь семью — это так правильно.
«Я завидую своему нерожденному ребенку»
Когда я полностью отказалась от идеи завести семью, я стала больше узнавать о себе и рефлексировать. Я поняла, что люблю быть в центре внимания, а ребенок может отнять у меня такую возможность. Еще меня беспокоит, что с ребенком я стану посредственностью и лишусь карьеры.
Я решила, что идеальная форма отношений для меня — иерархическая полиамория, когда есть один постоянный партнер и возможность заводить краткосрочные связи на стороне.
Мама, естественно, негативно реагирует на мое мировоззрение и осуждает. Когда мы говорим по телефону, она советует взяться за голову: «Лучше бы ты из Благовещенска не уезжала, тебя ведь нужно держать в ежовых рукавицах, ты совсем уже страх потеряла». Когда я призналась, что переезжаю в Тбилиси, она перестала со мной общаться вовсе.
В чем-то я завидую своему нерожденному ребенку. У него было бы хорошее воспитание, поддержка и забота внутри семьи. Он родился бы сразу в хорошем городе, мог бы путешествовать, ходить на ночевки к друзьям. Ему не пришлось бы лавировать, притворяться и связываться с плохими людьми.
Когда я говорю людям, что я чайлдфри, они реагируют нормально. Правда, есть чувство, будто они не поддерживают мой выбор. Про тех, кто родил ребенка, обычно говорят: «Круто, молодцы». Мне никогда не говорили, мол, круто, что ты живешь свою лучшую жизнь.
Иногда, в тяжелые периоды я представляю, как бы сложилась жизнь, если бы у меня сейчас был ребенок. И тогда все нынешние проблемы кажутся не такими уж трудными по сравнению с жизнью с детьми.
Тем не менее я все равно боюсь одиночества в старости и того, что некому будет «стакан воды принести». Надеюсь, к тому моменту появится доступная эвтаназия. В противном случае я либо попаду в дом престарелых, либо останусь умирать в кровати без еды и воды, а мой труп найдут через несколько дней.
С другой стороны, наличие детей — не всегда спасение от одинокой старости. Например, у моих родителей есть дети, но они все равно оказались одиноки. Я перевожу им деньги, иногда приезжаю, но без особого желания. Я была бы очень рада, если бы моя мама мне сказала: «Все нормально, можем не общаться, не надо к нам приезжать».
Записала Маша Матвеева
Иллюстрации: Midjourney